Приемная кампания 2023 года оказалась сложна не только для абитуриентов, но и для вузов. Далеко не все смогли набрать необходимое количество студентов, "закрыв" все бюджетные места, однако некоторые все же успешно прошли этот процесс. О том, как завершилась приемная кампания в Томском политехническом университете (ТПУ), и о будущем инженерного образования в России в целом "Интерфаксу" рассказал и. о. ректора вуза Леонид Сухих.
- Леонид Григорьевич, приемная кампания 2023 года в вузах на старте вызывала некоторые опасения. Скажите, пожалуйста, как ее оценивает Томский политех сейчас, когда завершилась основная волна зачисления абитуриентов? Какими были плановые цифры и удалось ли их достичь?
- Сейчас у нас приемная кампания на бюджет завершилась. Есть еще несколько недель на то, чтобы "закрыть" аспирантуру и платную форму. Но в целом, что касается бюджетной формы, все плановые показатели Томский политех выполнил. Мы планировали принять на 1 курс (на очную форму) - на бакалавриат и специалитет - 1725 человек, все они зачислены. По магистратуре план составлял 1472 человека, их мы тоже полностью набрали. Если сравнивать, то цифры этого года примерно равны цифрам предыдущего. Чуть меньше набрали студентов на первый курс, чуть больше в магистратуру.
- Какие специальности оказались наиболее интересны абитуриентам? Где был самый большой конкурс? Есть ли вообще смещение в сторону каких-либо сфер - например, одно время было "модно" идти на нефтегаз и в IT?
- Традиционно продолжают пользоваться спросом специальности, связанные с нефтегазовым делом, информационными технологиями и программной инженерией. Из нового - в этом году был большой интерес к специальностям, связанным с атомными станциями, ядерной физикой и технологиями. Мы зафиксировали большой рост числа желающих поступить на эти направления, особенно на "Атомные станции: проектирование, эксплуатация и инжиниринг", это одна из рекордных специальностей по конкурсу. Здесь конкурс составил почти пять человек на место, и все ребята с высокими баллами. Высокими были и проходные баллы. В следующем году, вероятно, будем увеличивать количество мест по этому направлению.
- С чем связываете такой большой интерес абитуриентов именно к атомным специальностям?
- Здесь есть несколько аспектов. Если говорить о стратегии большого уровня, то страна находится на этапе перехода от пятого к шестому технологическому укладу. В этом укладе будут развиваться технологии, связанные с робототехникой, нефтехимией и замыканием ядерного топливного цикла (ЯТЦ). Создание замкнутого ЯТЦ позволяет получить энергетику, которой при текущих объемах потребления хватит на несколько сотен лет. Госкорпорация "Росатом" уверенно движется в этом направлении. Создаются проекты замыкания ЯТЦ, малых АЭС, плавучих атомных электростанций. И это все определяет потребность корпорации в кадрах, которая оценивается примерно в 100 тыс. человек до 2030 года. И абитуриенты видят это.
Мы являемся опорным университетом "Росатома". Активно сотрудничаем с ним и в научных исследованиях, и в технологических проектах, в области международного ядерного образования - подготовки кадров для тех проектов, которые "Росатом" реализует за рубежом, в том числе для Боливии, Египта, Индонезии. У госкорпорации большие потребности, а мы идем навстречу.
"Росатом" - наш партнер в проекте Передовых инженерных школ. В регионе мы непосредственно работаем с "Сибирским химическим комбинатом", а это проект "Прорыв" и большой запрос на подготовку кадров для него. И все это соответствует тренду: развитие различных энергетических ядерных объектов будет происходить в Сибири и на Дальнем Востоке. В этом плане мы с "Росатомом" движемся навстречу друг другу.
- Какова география поступивших в университет в этом году? Есть ли гости из дальнего зарубежья, учитывая сложности с логистикой?
- Говорю с гордостью, что к нам поступают абитуриенты со всех регионов страны. Работа суперсервиса "Поступление в вуз онлайн" позволяет школьникам даже из самых отдаленных уголков России подавать документы в вуз. Например, из небольших поселков Якутии к нам поступали ребята с высокими баллами. В этом году у нас только четверть заявлений была подана лично, остальное - Госуслуги и наш сайт. Конечно, технические новшества требуют серьезной перестройки деятельности приемной кампании.
По дальнему зарубежью география обширна, лидирует КНР. В частности, мы реализуем большой совместный проект с Шеньянским политехническим университетом, по которому мы в этом году ожидаем более 250 поступающих. По иностранным студентам точные цифры будут известны ближе к концу года, но совершенно точно уже поступили абитуриенты из африканских стран, Шри-Ланки, Сирии, других дружественных государств.
- Печальный тренд последних лет – школьники плохо сдают физику. Почему они не очень-то ее жалуют?
- Да, нам не хватает учеников, которые идут на физико-математический и химико-технологический профиль. Например, в этом году в Томской области не более 600 человек сдавали ЕГЭ по физике. Отдельное тяжелое направление складывается по химии, потому что для поступления на химико-технологическое направление нужно знание химии и математики. А у нас традиционно классы либо физико-математические, либо химико-биологические. Выбирая тот или иной профиль, школьники не изучают непрофильные для себя дисциплины.
Чтобы преодолеть эту проблему, нужно расширять номенклатуру экзаменов, сдаваемых школьниками. Перед страной стоят задачи, связанные с развитием технологий, с новыми исследованиями, а у нас по-прежнему существенная доля выпускников школ сдает обществознание, историю.
Еще одна проблема - мы упираемся в наличие учителей физики, в их квалификацию, систему мотивации и стимуляции. Здесь нужно выстраивать новую систему школьного образования с точки зрения популяризации инженерного образования, выбора экзаменов для сдачи. Серьезного эффекта от того, что делается сейчас, нет.
- Это ведь проблема, которую необходимо решать не на уровне Томской области?
- Наоборот! Школы у нас муниципальные. Мы здесь можем многое. Тем более, что корпорации эту проблему понимают. В лицее при Томском политехе существует Газпром-класс, который курирует "Газпром", есть атом-класс, который курирует "Росатом". И многие из корпораций заинтересованы в поддержке школ в других регионах своего присутствия. Регионы могут стимулировать развитие образования. Это зона перспективного развития.
- То есть инициатива здесь может идти не сверху, а от университетов и компаний?
- В Томской области сейчас идет уточнение стратегии социально-экономического развития до 2030 года, обновление, в том числе, ждет и программу образования. Мы будем формулировать свои предложения, выводить их вместе с профильным департаментом образования.
Томская область - это уникальный регион. Есть Москва и Санкт-Петербург - два города федерального значения, система высшего образования которых сильно мощнее, чем потребности рынка труда самих городов и регионов. То есть они работают в режиме "на всю страну". Из всех остальных регионов только Томская область является таким же регионом: наша система высшего образования является не региональной, а федеральной. Это должно быть отражено в стратегии развития. Школьное образование надо выстраивать с учетом этой парадигмы. Я надеюсь, вместе мы выработаем новую региональную политику.
С точки зрения образования в стране должна произойти большая перестройка. И большая роль университетов именно во взаимодействии с регионами, школами и системой профессионального образования. У школьников есть большой интерес к профессиональному образованию. Нужно разрабатывать взаимодействие с ними, чтобы им было интересно учиться дальше - в университете.
Университеты могут и должны проявлять инициативу. Сегодня у них для этого есть все возможности. В той же программе "Приоритет 2030" более 130 вузов с собственными программами развития, каждая из которых уникальна и поддержана министерством и правительством. И все эти программы закладывают возможности инициативы.
- Если сравнить нынешних абитуриентов и тех, кто был несколько лет назад, то кажутся ли они вам более осознанными?
- Это ошибка восприятия. Человек учится всегда. И сейчас приходят другие школьники - с другой системой мотивации, с другой картиной мира, чем было 5-10-20 лет назад. И из университета выходят совсем другие специалисты.
- Мы затронули глобальную тему развития образования в целом. Какие вызовы сейчас стоят перед российским инженерным образованием? Можете ли сформулировать три ключевых? И как университет на них может ответить или уже отвечает?
- Сейчас развивается то, что мы называем цифровизацией и цифровой революцией. Мы пока не выработали механизм приспособления к избытку информации. Всегда жили в условиях недостатка информации и учились в соответствующем режиме. Теперь живем в условиях избытка информации. Я думаю, в ближайшие годы и, может быть, десятилетия какое-то развитие произойдет в этой части. Это серьезный вызов, стоящий перед системой высшего образования и высшего инженерного образования.
Нам предстоит научиться соблюдать баланс между фундаментальным и прикладным. Мы всегда апеллируем к советскому образованию, которое во время обучения в вузе отличалось высокой степенью фундаментальности. Но забываем про то, что помимо пяти лет обучения существовало три года практики в статусе молодого специалиста после распределения. Человек самостоятельным инженером становился через 8 лет. Сейчас мы этот период сжимаем, начинаем терять фундаментальную составляющую. Теперь перед университетом стоит задача научить студента собственно знаниям, а также научить его что-то задумывать и реализовывать самостоятельно. Нужно, чтобы студент мог что-то придумать, реализовать это, понять свои ошибки, переделать и получить на выходе рабочий проект. Умение критически оценивать свою деятельность - серьезный вызов.
Перед нами как перед университетом стоит серьезная задача по модернизации системы практической подготовки. И это не только пресловутые слова про проектную деятельность - групповая проектная работа занимает только 10-15% в обучении.
Следующий вызов заключается в том, что существенно усложнилась система разделения труда. Я не уверен, что мы корректно употребляем термин "инженерное образование", сейчас нет "просто инженеров". Теперь есть широкий класс специалистов, которые в какой-то своей части инженеры. Человек с высшим образованием, занимающийся обслуживанием сложных приборов, эксплуатирующий их, и инженер, который работает на экспериментальной установке (например, на создающемся синхротроне "СКИФ" в Новосибирске) - это два совершенно разных инженера с точки зрения деятельности, которой они занимаются. Один ближе к инженеру-исследователю, второй к линейному персоналу. А есть системные инженеры, задача которых понимать все цепочки и принципы их взаимосвязи между собой.
Как устроена современная инженерная деятельность? Если вернуться к советскому опыту, то тогда система образования и найма замыкалась через министерство. И если строили завод по производству метанола в Томской области, то у него практически такой же клон стоит в Губахе (Пермский край). Теперь же, если взять, например, "Газпром нефть" и "Роснефть", то у них совершенно разные бизнес-процессы, программное обеспечение, принципы поведения, корпоративная культура. Но и те, и другие хотят получить инженера, который будет отвечать всем их запросам. И даже проблема не в том, что он чего-то не знает или не умеет - научится. Дело в том, что хочется, чтобы он сразу был погружен в правильные принципы, в культуру. И у нас, как у университета, сейчас нет жесткой директивы, как точно должно быть, очень многие подходы сейчас гибкие. Система рождается в постоянном взаимодействии с партнерами. Хотя нам и приходится постоянно притираться друг к другу, потому что мы во многом еще на разных языках разговариваем, в разных нормативных рамках живем, работаем с разной скоростью.
Вызов перед системой в том, чтобы подготовить специалиста, который не только сможет прийти и начать работать, но который сможет расти и развиваться дальше самостоятельно, учиться. А это означает, что в любом процессе нашего образования мы должны давать избыточность. Наша задача – привить, помимо профессиональных знаний, еще и любовь, умение учиться, понимание своих дефицитов, осознание ответственности перед обществом, страной. Вот эта ответственность за принятые решения даже заложена в нашей клятве инженеров, которую уже второй год приносят выпускники Томского политеха.
При этом школьники все понимают: куда они хотят прийти и кем стать. Они понимают даже, не в какой конкретно отрасли они хотят работать, а в какой компании. Если говорить о ядерной физике и технологии, то они либо хотят работать в конкретной компании - "Росатоме", например, - либо хотят просто физику изучать. Школьники - они разные. И даже если абитуриент понимает, что хочет работать в конкретном месте, то в процессе обучения он может понять, что его ждет "работа по часам", а он хочет раскрыть в себе более творческое начало. И университет даст ему возможность попробовать. Мы вообще даем максимальное количество вариантов. У студентов есть время и возможность выбрать. Все они проходят через научно-исследовательскую деятельность, им предоставляются возможности, в том числе связанные с предпринимательством. И, конечно, многое зависит от наставника.
И последнее - инженеры нужны прямо сейчас. Поэтому мы отмечаем, что в магистратуру все чаще поступают люди с опытом работы. Те, кто воспринимает магистратуру как программу переподготовки. Когда мы переходили на систему "бакалавриат+магистратура", эти программы были естественным продолжением друг друга. Теперь же магистратура становится небольшой по своей доле программой, направленной на другой контингент. Университеты должны показывать, какую они дают ценность в этих программах.
Два компонента инсектицида обнаружили в организме детей из Красной Сопки
